Старика в деревне называли долгожителем. Сильная  генетика и правильный  образ жизни позволили прожить долгую жизнь. Его ровесники,  поколение победителей в Великой Отечественной, ушли в мир иной, и только он в преддверии столетия оставался ещё вполне сильным и дееспособным,  не утратив памяти и ясности ума.

Старик покормил  заболевшего пса и присел возле дома на лавочку. Грелся в лучах ласкового  весеннего солнца и размышлял не столько  о прожитой жизни, сколько о текущем её моменте.

Он относил себя к людям старой закваски и власть, установившуюся в России после девяносто первого года,  откровенно не любил.   Его  активная жизнь прошла в большой стране - СССР. Жизненный опыт позволял ему видеть недостатки и огрехи  новой власти,   непорядочность  и лицемерие  её представителей. Старик был убеждён, что у  современных чиновников есть  всё, кроме совести.

 В отличие от большинства односельчан, боявшихся  навредить своему относительно благополучному существованию, он не скрывал своих убеждений и позволял себе по отношению к представителям власти высказываться круто. Это и стало причиной чёрной полосы в его размеренной и неторопливой деревенской жизни.

Более молодые пенсионеры, ветераны мирного времени, на глазах которых их родные деревни и сёла превратились из хорошо механизированных,  работавших на страну производственных единиц в унылые поселения  безработных людей, побаивались выступать против начальства. Не только лично за себя боялись, но и за своих  односельчан тоже. У всех на глазах была показательная "порка", которой подвергли  деревню Берёзовку. На очередных выборах деревня проголосовала за коммунистов. Сразу после этого "по плану оптимизации" в деревне закрыли клуб, ликвидировали фельдшерско-акушерский пункт и начальную школу. Лишившись здравоохранения, образования и культуры,  молодые расползлись по   городам и посёлкам, остались   в деревне лишь старики, которым бежать было некуда.

 В этот раз на собрании ветеранов  старик не сдержался и вступил в открытые пререкания с главой района. Обыкновенный мошенник, которому в прошлые времена не доверили бы руководить даже бригадой, пролез на должность главы с помощью подкупа и  уловок на выборах. Примечателен  был тем, что, как и многие его коллеги, страстно любил  реформы. Хотя, если быть честным,  на сами реформы ему было глубоко наплевать. Повышенную  любовь у него  вызывало  движение денег при   реформировании. Любым движением,   как известно, нужно руководить. Он и руководил так, что солидная часть бюджетных денег  незаметно и тихо оседала в карманах главы и его окружения.  И  так же тихо и незаметно исчезали из района или  замолкали те, кто требовал справедливости или пытался проявить хоть какое-то недовольство.  

Светило местного значения по фамилии  Суконосов (наградили же предки фамилией!) пришёл на собрание ветеранов, чтобы поздравить их с Днём Победы.   Заодно показать,  что власть как никогда сильна  и новый порядок жизни установлен надолго.

Ветераны  молча и безучастно слушали откровенно показушную  речь главы, пока тот не спросил, будут ли к нему вопросы. Вопрос задал житель деревеньки, расположенной в самой глуши района. Пенсионер заискивающим тоном просителя стеснительно, многословно и сбивчиво  принялся объяснять проблему:

- У нас в прошлом годе сократили фельдшера. Теперь   один фельдшер на четыре деревни… И участковую больницу в соседнем селе закрыли.  Только в район надо ехать…  Даже уколы поставить некому… Стариков у нас много. Как же нам  жить без фельдшера? Может быть, поможете нам?..

Глава, который перед этим добрых двадцать минут рассказывал, какую заботу о ветеранах проявляет администрация района и лично он, глава этой администрации,  недовольно поморщился и  ответил в лучших традициях чиновничьей  бюрократии, переложив  всю ответственность  за страдания жителей отдалённой деревеньки на власть вышестоящую.

- Что же я могу поделать? Оптимизация здравоохранения – это программа, запущенная  областью и федеральной властью. Она предусматривает сокращение всех неэффективно работающих пунктов здравоохранения, чтобы за счёт освободившихся средств повысить эффективность работы оставшихся…

 Разглагольствовать дальше ему не дал старик. Именно в этом месте он не сдержался  и   прервал  речь главы:

- Ну и где здесь эффективность? Здравоохранение призвано сберегать здоровье народа! А вы оставили людей  без медицинской помощи! В чём тут оптимизация?

Глава, не ожидавший со стороны послушных пенсионеров каких- либо пререканий, на несколько секунд   растерялся. В зале повисла тишина, но замешательство матёрого чиновника длилось недолго. Он   взял себя в руки.  Лицо его приняло обычное выражение  надменности и превосходства над  людьми, которыми   повелевал.

- Буду с вами полностью откровенен. Вы, пенсионеры, уже выполнили свой долг перед государством  и, по сути, являетесь дожителями! А государство видит свою главную задачу в том, чтобы эффективно лечить людей работающих. Их количество год от года сокращается, тогда как количество пенсионеров растёт. А  именно от числа работающих зависит развитие экономики и ваша пенсия в том числе…

Старик, в своё время  руководивший  колхозом, про себя подумал: "Ну и дурак же ты, Суконосов! Такое в глаза  сказать народу…"  А вслух  резко возразил:

- Как у вас  всё просто! Как с техникой. Отслужила деталь – и на свалку её. А мы –  живые люди!   Оставили вам в наследство  Великую страну, между прочим…  Хотя бы за это проявляйте к старикам уважение и дайте им по-людски жить!  Своей "оптимизацией" вы сокращаете нам срок жизни…

Глава скривился,  будто лимон целиком проглотил. Разговор из сферы просвещения сирых и убогих  перешёл в плоскость открытой  борьбы с инакомыслящим. А в этом деле  Суконосов собаку съел да не одну. От его спокойно-покровительственного тона не осталось и следа. Он  заговорил  тоном начальника, учиняющего разнос подчинённому:

- Только не надо пафоса! Страну  они создали, в которой  ни надеть, ни поесть было нечего… Понастроили колхозы-развалюхи, пьянствовали с утра до вечера и ждали, пока студенты вам урожай уберут! Сталина ещё вспомните, который столько народа погубил!

Слова для ветеранов, многие из которых начали трудовую деятельность детьми во время войны и всю жизнь добросовестно трудились в этих самых колхозах, были обидными и несправедливыми. Но никто не возразил и слова. Старики молча сидели на своих местах, вжавшись в сиденья и опустив взгляд вниз. И только ветеран боевых действий не испугался ставшего вдруг грозным начальника.   Продолжал перепалку с Суконосовым  в абсолютной тишине:

- Молоды вы, чтобы нас судить! Наши колхозы кормили страну, пока мы Гитлеру  хребет ломали! И после войны люди в них хоть и не богато, но достойно жили! Это такие начальники,  как вы, их разрушили. А  Сталина не трогайте! Вы по сравнению с ним мелковаты! Он принял Россию с сохой, а сдал её через тридцать лет с атомной бомбой! А вы уже тоже  тридцать  пыжитесь - и никакого движения вперёд! За такой же срок без всякой войны ничего  не отстроили, кроме столичного мегаполиса!..

Суконосов позеленел от ярости. Не ожидал он от какого-то старичка из прошлой жизни такого отпора. По сути,  старик ему устроил прилюдную выволочку. Чиновник перестал  контролировать себя и  сорвался на грозный крик:

- Хватит пререкаться! Выйдите вон  из зала и не портите  нам  праздник!

Старик, один из тех, благодаря которым, собственно, и появился этот всенародный праздник, грозного рыка не испугался и в ответ тоже возвысил голос:

-  Сам уйду! Мне  противно  сидеть за одним столом с таким "наследником" нашей Победы!

Он направился к выходу, но всё не мог успокоиться и по дороге продолжал ворчать:

- Дожители?!  Сам ты дожитель! Разжирел на народном добре!    Какой ты, к чёрту,  глава?  Так,  надсмотрщик в поселении…

Пенсионеры   покорно и молчаливо  слушали их перебранку.   Никто не встал на сторону главы, но и  за старика никто не вступился.

*

Собрание на этом  закончилось.  Ветераны труда потянулись в столовую, где для них накрыт был праздничный  стол. А в голове Суконосова поселилась злоба и  ненависть к непокорному старику. Не мог он оставить без последствий такое непослушание.

Чиновников-самодуров постоянно тянет на борьбу с людьми неугодными. Эти люди мешают им.  Мешают строить нужные отношения между барином и холопами, при которых только и возможно жить припеваючи  и особо  не таясь  воровать.

Глава подозвал к себе сопровождавшую его женщину  -  особый вид чиновника-секретаря, обладавшего повышенной устойчивостью и  изворотливостью ума. Женщина  умудрилась удержаться в администрации при трёх главах района. За эту удивительную живучесть и приспосабливаемость с лёгкой руки  местной правозащитницы  её прозвали Серой мышью.  Той  понравились стихи,  опубликованные в  районной газете.  Образное сравнение местной поэтессы* как нельзя лучше подходило к этому серому "кардиналу" в юбке:

Люблю зверей больших и дерзких,

Но по характеру не мерзких.

Пускай у них с оскалом пасть

И можно в лапы к ним попасть,

Но действуют они открыто

И не скрывают аппетита.

И недолюбливаю мышек,

По виду робких шалунишек.

Они вас сразу не сожрут,

А постепенно изгрызут.

На вид всегда чисты морально,

Но портят, стервы, всё буквально.

В деле интриг и сведения счётов с неугодными  Серая мышь была незаменима. Глава общался с ней  доверительно, поэтому без всяких предисловий отдал распоряжение:

- Что-то разговорился  старый  хрыч. Подайте на него иск в суд за оскорбление главы района, а пока ждёт судебного разбирательства, прищемите ему хвост, чтобы больше  не выступал.

В отличие от начальника Серая мышь знала о старике всё, поэтому сделала удивлённые глаза:

- Как же мы ему прищемим … У него кроме дома и приусадебного участка никого и ничего нет. Старуха и та умерла…

Суконосов гневно сверкнул глазами:

- Вот и проверьте, как он использует землю! Оштрафуйте за нарушение законов! Не мне вас учить… Пусть сидит в своей деревне и не высовывается.

Серая мышь мгновенно отреагировала на гнев начальника и приняла облик покорного и исполнительного лакея:

- Поняла вас…  Всё  сделаем, как надо.

* - стихи поэтессы Валентины Пустоваловой, из города Чайковского.

*

Старик оборвал воспоминания об  испорченном празднике.  Вставать со скамеечки

не хотелось. Пригрелся на солнышке.  Мысли его потекли в другом направлении.  Размышлял теперь над резким поворотом, который совершила страна. Он не понимал: как так могло произойти, что через каких-то семьдесят лет вернулось старое, из-за чего в своё время  народ очертя голову кинулся в революцию? Снова роскошь и блеск столиц и нищета на периферии. Богатство элит и знати и полное бесправие народа. Ко всему периферия, особенно  "край несметных богатств"   Сибирь, в прямом смысле горела в рукотворных пожарах и тонула во время наводнений  в воде.

Исчезла  патриархальная семья, которая хранила и берегла мораль предков  и совесть народа. Искусственно  меняются вековые устои. То, что веками считалось грехом, сейчас преподносилось в виде нормы.  Жизнь человека потеряла высокий смысл. Не в теории, а на практике претворяется в жизнь гнусное изречение Вольтера: "Удовольствие – есть предмет, долг и цель всех разумных существ". Человек из сына и  помощника Бога в деле сбережения Природы  превратился  в паразита на её теле.  Он покоряет, уничтожает  и втаптывает в грязь Природу ради того самого сомнительного "удовольствия", которое стало целью жизни миллиардов людей.

Исчезают одна за другой русские деревни,  кормившие Русь и бывшие главной её опорой. И осуществляют эту программу такие вот деятели, как Суконосов.   Глава  разделил людей в районе  на "своих" и "чужих". А ведь, по сути, чужой для  русских  людей  именно он, потому как душой уже не русский человек. Деньги затмили для него всё: разум, сострадание, доброту…

Деградирует  с такими правителями и народ. Никакое лекарство от жадности уже не поможет.  Сузилась  широкая душа русского человека… Не моральными нормами и совестью теперь  он руководствуется, а наличием денег. Нет денег – нет прав! Есть деньги – всегда прав!

Старик крякнул и, оторвавшись от философских  размышлений, произнёс вслух: "Эх, кабы не война"!

В нём жила уверенность: переворот в девяносто первом стал возможным из-за того, что в обществе произошли критические изменения и худые люди достигли  перевеса над людьми порядочными. Гитлер шёл на страну, чтобы уничтожить "второсортный" народ полностью. Не дали ему это сделать, но сколько  сильных, справедливых и честных людей выбила эта страшная война! Не было в истории России такой войны и таких больших потерь. Сколько  замечательных людей погибло на  глазах старика! Вот и некому стало удерживать людей от греха и охранять крепкую,  проверенную столетиями мораль отцов. Вот  и  расплодились паразиты, словно грибы после тёплого  дождя. Что в итоге? Получилось, что  сражались на  войне и защищали родную землю  для того, чтобы отдать её  ненасытным упырям.

  От этой мысли старику стало совсем невмоготу. Лучший способ оторваться от тяжёлых дум – работа. Он встал и направился в огород, за которым ухаживал ежедневно, не делая скидки на возраст и самочувствие.

*

В самом начале июня к старику  нагрянула проверка. Из района приехала чиновница, возглавлявшая земельный комитет. В качестве помощника привезла с собой землемера из администрации  поселения, в состав которого входила деревня. Парень из приезжих чем-то напоминал хищного хорька на охоте. Крутил головой направо и налево и непрестанно  рыскал  глазками  по усадьбе. Словно добычу выискивал. Старик не сомневался: как только умрёт, дом его разграбят такие вот хорьки. Останется сруб с пустыми глазницами вместо окон. Дома умерших односельчан – тому  пример.

Чиновница – дородная женщина лет сорока восьми с невозмутимым лицом.   Деловой костюм подчёркивал её официальное положение. Она была похожа на строгую учительницу. Старик  мысленно так и окрестил приезжих:  Учительница и Хорёк.

Женщина сухо и назидательно  изложила суть приезда:

- У меня предписание  районной администрации на проверку вашего хозяйства. Мы должны проверить, как вы на своём участке используете землю.

Она достала бумагу  и  монотонным голосом  пунктуально  перечислила семь пунктов законов Российской Федерации, соблюдение которых комиссия должна  была   проверить.

Изумлению старика не было предела. Он обратился к приезжим с изрядной долей сарказма:

- Я-то решил, что администрация на фронтовиков наконец обратила внимание! Помощь   прислала. А вы собрались проверять старика, которому исполнилось девяносто семь лет, как он работает? Вы понимаете, что я  уже своё отработал  и могу ничего не делать, кроме как  с утра до вечера в  потолок плевать?

Судя по всему, юмор женщина   совсем не понимала, и сбить её с толку было невозможно. Она сталкивалась с подобным непониманием постоянно.  Кого, кроме стариков, могла она проверять, если в  поселении не было никакого сельхозпроизводства? Не было ни одного даже самого захудалого фермера.  Она, подтверждая данное стариком прозвище, заговорила строгим голосом учительницы, будто перед ней был не убелённый сединами ветеран, а  неразумный школяр, не понимающий простых житейских истин:

 - Закон для всех один. Это плановая проверка нескольких хозяйств   поселения, в том числе и вашего. Мы должны проверить и составить акт. Если вы не можете по каким-то причинам  ухаживать за землёй, мы должны это отметить, а администрация примет решение.

Старик пожал плечами:

- Не понимаю смысла этой проверки. Земля оформлена на меня.   Ухаживаю за ней.   Дом исправен. В огороде всё посажено. Двор прибран. Что вам ещё от меня надо?  Вот  помру, тогда земля автоматически отойдёт к администрации и  будет такой же, как у других – зарастёт бурьяном и кустарником…

На лице Учительницы отразилось недовольство:

- Учить  нас не надо.   Мы люди конкретного дела. Есть распоряжение – мы его выполняем.

Старик не выдержал и возмутился:

- Да какие, к чёрту, вы люди дела? Показушники вы!  Не нас стариков должны проверять, а молодых да жадных!  Тех, которые последний лес в районе вырубают,   ёлки на бывших колхозных полях выкапывают да фурами на продажу  вывозят. Заставьте их хотя бы ямы после себя зарыть! 

- Колхозные поля не ваша забота. Вы за себя отвечайте…

Старик понял, что перепалка, которую он затеял с чиновницей, ни к чему  не приведёт, и махнул рукой:

- Не слепой. Вижу, что заказ выполняете. Проверяйте…

 Учительница с Хорьком обошли участок, что-то помечая в  тетради.  Осмотрели покос, зашли в огород, заглянули в палисад возле дома.     Усадьба содержалась в должном состоянии. Но к чему придраться – нашли.

- Вы не выкосили на участке траву. Это нарушение статьи… – она монотонно принялась перечислять, какие статьи  стариком были нарушены.

Старик снова изумился:

- Бурьяна у меня вокруг дома нет. А если вы про мой покос, то  должны знать, что траву на сено косят в июле, когда она созреет, а не в начале июня. Чай в деревне оба росли…

Помалкивающий до этого Хорёк подал голос:

- Траву  положено выкосить в целях противопожарной безопасности.

Старик удивлённо посмотрел на него и  кивнул на соседние участки:

-  Ну, это уж вообще против всякой логики. Сосед справа у меня умер, соседи слева переехали в город к детям. Их участки заросли травой и бурьяном, но вас почему-то это не волнует.  А волнует мой покос в три сотки, который я, как  положено по природе, кошу в июле.

Женщина впервые  растерялась. На  лице  её   отразилось колебание. В словах старика звучала правда. Заброшенные усадьбы в деревне заросли  травой и даже кустарником. И ни одному человеку во всей вселенной, включая  пожарников, не было  до этого дела. Она понимала, что после смерти старика его усадьба точно так же  зарастёт.   Штрафовать и мотать ему нервы не за что.   Однако против воли начальства пойти не могла. Выкинут из обоймы –  попробуй потом найди оплачиваемую работу.  Серая мышь  намекнула, что от этой проверки будет зависеть её дальнейшая судьба. Учительница вздохнула и вновь напялила на себя маску бездушного чиновника:

- С этих уже не спросишь. А вы ведь никуда не уехали и должны выполнять законы Российской Федерации.  Мы   тоже патриоты и хотим, чтобы  было как лучше.

Старик презрительно фыркнул:

- Да какие вы, к чёрту, патриоты?   Предали землю и в города подались! Работу себе нашли:  последних стариков, живущих на земле, добивать!

Женщина потупила глаза и сухо  вынесла вердикт:

- Мы обязаны вас оштрафовать за нарушения, допущенные в использовании земли. Я сегодня составлю акт, завтра  вы должны приехать в район и подписать его.

Старик ответил  презрительно и твёрдо:

- Не буду я платить ваш  штраф!  Если в чём-то виноват, перед Богом отвечу, а не перед вашей неправедной властью!..

 Хорёк поддержал свою начальницу и принялся разубеждать старика:

- Но это глупо! К вам приедут судебные приставы  и заставят заплатить! Лучше уж сделать это  добровольно. Пенсия у вас как у фронтовика большая. Несколько тысяч не подорвут ваш бюджет!

Они сели в машину и уехали, а старик не на шутку разволновался. Всё не мог успокоиться, ходил по дому и вслух бормотал то, что не досказал проверяющим:

- Да что же вы нормально жить  не даёте! То налог на второй дом, которого у меня отродясь не было,  присылаете!  То квитанции за вывоз мусора на старуху, которая давно умерла, из месяца в месяц шлёте! Теперь вот траву в начале лета заставляете косить! И везде    рублём наказываете! Будто с заключённым в лагере обращаетесь!

Наверное, он   ещё долго так спорил бы со своими невидимыми оппонентами,  но вдруг остановился и взялся  рукой за  левую сторону груди.  Часто в последнее время стало  там покалывать. Видно, поизносилось сердечко за долгую жизнь.

Старик  устало опустился на стул  и подумал уже с каким-то безразличием и отстранённостью: "Пенсия фронтовика им глаза колет. Большая, видите ли. Под немецкие пули и снаряды бы вас хоть на один день".

Следом за проверкой старик получил извещение в суд. Дело об оскорблении главы района  возбудил лично  прокурор района. Придворный бульдог, по-собачьи верный хозяину района, прославился тем, что установил негласный рекорд в области. Та самая правозащитница, как только  народ выбрал её  депутатом Земского собрания, немедленно  попала к нему в лапы. Он буквально под микроскопом рассматривал все её речи и статьи и за два месяца сумел возбудить против неё двенадцать дел. Теперь она не вылезает из  судов. Какая уж тут законотворческая работа?..

Старик тяжело вздохнул. Придётся и ему  на суд ехать. Не то принудительно погрузят в воронок и опозорят перед народом.

*

Под старость старик полюбил сидеть и смотреть на  звёздное небо. В молодости некогда было. Напряжённая работа, повседневная суета отвлекали. Теперь времени было достаточно. Миллиарды лет светят звёзды, постепенно затухая, как и человек. У них  свой срок жизни.

 Под звёздным небом хорошо думалось и многое вспоминалось. Будто кто подсказывал с небес. Старик  разглядывал Млечный путь и пытался заглянуть ещё дальше в глубину, в другие галактики. Наверное, и там есть планеты, на которых кипит жизнь. Как она там  устроена?  Он часто и много размышлял о жизни. В мыслях возвращался в прошлое, раздумывал о будущем. Что одинокому человеку ещё делать? Чем заполнить длинный день.

На фронте в минуты затишья мечтал о мирной жизни. Все мечтали, не он один. И выжить на войне всем хотелось, да не всем довелось.  Казалось, кончится война и будет всеобщее счастье. Что могут желать люди после такой страшной войны? Думалось, заживём по-новому, без войн, мирно и счастливо. Поначалу так и было. Колхоз окреп, стряхнул с себя проблемы военных времён. В деревню пришёл достаток. Женился.  Родили, вырастили и выучили троих детей. А потом в Москве произошёл переворот и всё рухнуло.

Куда всё это делось? Ещё совсем недавно по полям бегали трактора и комбайны. Склады были завалены зерном. Зерносушилки работали до нового  года, зерно   увозить не успевали. За три   десятилетия  всё порушено.  Заросло бурьяном и кустарником русское поле.  Сдали в металлолом трактора и комбайны, а крестьян-механизаторов превратили в безработных поселенцев. Крестьян, которых обижали во все времена, при любой власти, при нынешней  вообще ликвидировали как класс.

Русский мужик всегда был опорой государства. Не только хлеб растил, а защищал его. Наполеон ещё говорил: "Дайте мне русского солдата, и с моими генералами я завоюю весь мир". Добрались до русских мужиков "демократы", как индейцев загнали в резервацию, чтобы уничтожить окончательно сеятеля и защитника земли русской.

Мужик и моральные устои из века в век хранил. Знал, где добро, где зло. Что  делать можно, а что – грех большой. Не знать хранила русские ценности, как их сейчас называют, а  мужик. Она, знать, всегда на западную моду падкой была. Там мораль простая: что доход даёт, то и хорошо.

Куда всё делось? Распалась семья, вымер его род. Вымирает и его деревня, как десятки тысяч других в  большой пока ещё России.

Под старость остался совсем один. Первым ушёл старший сын. Офицер Советской армии, орденоносец, получил ранение в Афганистане. Как радовалась семья, когда привезли его оттуда израненного, но живого. И как накрыло их горе, когда получили сообщение  о том, что он умер в госпитале. Рано умерла от рака и дочь,  уехавшая с мужем в промышленный город Магнитогорск.

На младшего была надежда. Механизатор, тракторист и комбайнёр. За добросовестный труд  награждён  орденами. Женился, вырастил двоих детей, но  слабым оказался, не вынес доли, уготованной ему "демократами". Оставшись без любимой работы,  спился и умер, не дожив  до пенсионного возраста.

Внучку унёс "ветер перемен". Уехала с "женихом" в Испанию и пропала. Остался один внук, но из него   вышло непонятно что. Приезжал несколько лет назад. Чиновником каким-то  в городе стал или криминальным авторитетом. Непонятно. Поди сейчас  разбери… Начал учить старика жизни. Неправильно, говорит, жизнь вы прожили. Революцию кровавую устроили, с Европой войну развязали… Выгнал его вон.

Последней покинула  его супруга.  То ли от душевных переживаний, то ли просто устала жить. Всякое было в их жизни, но жили дружно, любили друг друга, а вот в один день умереть, как в сказках пишут, не удалось. Ну, так на то они и сказки, мечтать можно о многом, а как оно на деле сложится - одному Богу известно. Вон телеящик трещит, будто американцы прибор изобрели, который человеку дату смерти предсказывает. На что только люди не идут ради славы и наживы. Господа Бога готовы  заменить, чтобы Нобелевскую премию дали.  С другой стороны, эти падкие на всё, что блестит и дурно пахнет, сороки что хошь наговорят. Им  лишь бы сенсация случилась.

С Америки всё пример берут.   Не может служить Америка  для России примером. Страна, умертвившая коренное население и сбросившая на безоружных людей атомную бомбу, не мнимая, а самая что ни на есть настоящая империя зла.  Самое противное для русского  человека то, что Россия стала жить по дьявольским законам этой империи  и разрушает у себя  всё,  что дано ей от Бога.

Старик опять распалил себя думами. Навалившийся   негатив  вызывал цепную реакцию, и вместо радостных моментов из прожитой жизни  на ум шли воспоминания горькие и тоскливые.

*

Сердечко стало пошаливать постоянно, и старик  решился  поехать в райцентр в поликлинику. В мирной жизни он редко обращался к врачам, а с того времени, как  деревня "по оптимизации" лишилась фельдшера, вообще к докторам  дорогу забыл. За это время многое поменялось. В регистратуру пришлось отстоять очередь, которые, если верить телевизионным брехунам,  "были только при социализме". Две медсестры, пожилая и молодая, с трудом справлялись с наплывом больных.  

Когда пришёл черёд старика, пожилая куда-то отошла. Молодая девчонка,   старательная и  совсем неопытная,  тоненьким писклявым голоском  вежливо спросила:

- Что у вас, дедушка?

Старик, словно извиняясь за то, что отрывает  занятых людей по пустякам, заговорил с ней ласково, как с маленьким ребёнком. Она и была с высоты его лет ребёнком.

- Мне бы к врачу, дочка. Что-то в груди  покалывает… А фельдшера в деревне сейчас нет.

Девчонка уткнулась в компьютер, долго и старательно что-то там выглядывала и пропищала:

- Могу вас  записать только через две недели на одиннадцать часов дня.

Старик подумал, что она его не поняла, видно, плохо объяснил.

- Нет, дочка, мне нужно к врачу сегодня…  Сердце поизносилось, без лекарств уже не может.

Девчонка подняла  на него глаза, в которых  сквозило сочувствие,  и принялась оправдываться:

- Что же я могу поделать, дедушка? У врача всё уже расписано на две недели…

В это время подошла пожилая.  Она слышала последнюю фразу, быстро ухватила суть разговора и заговорила заученным тоном:

- Сегодня вы можете попасть только к платному  кардиологу. До обеда она работает в стационаре, после четырнадцати часов принимает платно. Пройдите в пятый кабинет, уплатите деньги и попадёте на приём.

Сделал, как сказали.  Уплатил деньги. Что поделаешь, деньги все кинулись зарабатывать. Врач-кардиолог один. До обеда принимает бесплатно, после обеда платно. Женщина, крупная и нервная, лет сорока от роду,  начала приём с того, что устроила ему выволочку. Видно,   не приглянулся чем-то ей старик. А может, личные проблемы наложили на её настроение отпечаток.   Тоном недовольного жизнью человека  принялась старику выговаривать:

- Вы читать умеете? Написано же русским языком: на приём приходить с анализами и кардиограммой. Своё время не жалеете, так хоть моё пожалейте. Я ведь не рентген, просветить то, что у вас внутри, не могу.

Старик удивлённо поднял брови. Не врач, а врачиха. Так называют подобных в деревне. С этой ласково, как с девчонкой из регистратуры, не поговоришь. Он заговорил твёрдым мужским голосом, в котором проскальзывали металлические нотки, выработанные во времена, когда он  успешно руководил колхозом:

- Что вы на меня шумите? Вы врач, я к вам за помощью пришёл, деньги заплатил. Чтоб вы все эти кардиограммы сняли и лечение назначили! А вы ко мне с претензиями!

Нашла коса на камень. Врачиха уступать  не собиралась:

- Я тоже не могу разорваться. Видели, сколько больных? Всех надо принять, если буду тратить на каждого  больного по часу, многие на приём вообще не попадут. Обратитесь к участковому фельдшеру, он вам выпишет направление на анализы и кардиограмму. С анализами и кардиограммой придёте ко мне  с этим же договором. Повторно платить не надо.

Старик возразил:

- Так ведь это опять надо бегать и ждать, а у меня болит в груди сейчас. Да и нет у нас сейчас в деревне фельдшера, сократили. К вам же опять придётся ехать.

Врачиха в ответ:

- Ну что я могу поделать? Правила сейчас такие. Не я их устанавливала. Если сильно болит, вызовите скорую, она привезёт вас в стационар.

 Получалось, у старика - своя правда, у врача - своя. Старику надоело это бессмысленное препирательство. Не мог он понять логику  этих людей. Раньше всё  проще было. Пожаловался - положили в больницу, обследовали, вылечили. Плюнул он в сердцах и пошёл к двери.

- Куда же вы? –  закричала вслед  врачиха. – Давайте я вас хотя бы послушаю!..

Хлопнул дверью и пошёл к ветеринарам. Нужно было чем-то лечить пса.

Пока шёл,  размышлял о медицине. Вместе с обществом как-то незаметно изменились и врачи. Клятву Гиппократа они дают по-прежнему, но душу человека уже не видят. Ведь как, порой, больно было на фронте во время ранения. Выть хотелось… А скажет медсестра-пигалица: "Терпи, миленький, терпи, родненький, сейчас перевяжу, легче станет," – боль, и правда, утихала, и  стыдно становилось перед девчонкой нюни распускать. Врачи лечили не только тело, но и душу человека. Прощупает тебя всего, простучит.  Расспросит  о симптомах и самочувствии,  родословную всю поднимет, кто  чем болел.

Теперь  врачи живого человека перед собой  не видят. Лечат тело. Уткнувшись в  анализы и бумаги, определяют диагноз. Потому, наверное, часто и получается: одно лечат, другое калечат. И валят всё на технический прогресс. Какой же он прогресс, если душа человека оказалась на последнем месте?

*

Пёс прибился к нему несколько лет назад. Его выбросили  из проезжавшей через деревню машины. Видно, не нужен стал "брат меньшой" хозяевам.   Старик называл таких хозяев "сердобольные сволочи".

Пёс привязался к нему, ходил за ним, как тень, куда бы он ни направился. Хоть в лес, хоть на рыбалку, хоть к соседям. Когда старик ловил рыбу,  сидел на берегу и терпеливо ждал. В лесу не терялся, был всегда возле хозяина.

 Нрав у него был добрый, он редко рычал и лаял на людей. Только на тех, кто представлял угрозу, от кого  чуял зло. Спал на крылечке. Когда старик  уезжал в район или спал, пёс охранял дом. Вот тут его доброта куда-то пропадала. Не подпускал к дому даже знакомых.

Недели две назад, после похода в лес, пёс  серьёзно заболел. То ли съел чего-то, то ли от лис какую-то заразу подхватил. У него пропал аппетит, стала клоками вылезать шерсть и оголилась кожа. Ходил, опустив хвост.

В ветлечебнице старика тоже разочаровали. Ветеринары, так же, как и врачи,  уселись в тёплые кабинеты с компьютерами. Помощи  на месте от них не дождёшься. Говорят: "Везите собаку, здесь в клинике  посмотрим. Если неизлечимо больна, то усыпим". А как везти больного пса, если в деревне не осталось личных машин? В автобус с ним не пустят.

Сердобольная женщина, принёсшая ветеринарам на лечение кота, посоветовала зайти в киоск на рынке. В нём торговали всем: начиная от корма и лекарств для зверушек и птиц,   кончая приправами для потравы мышей.

Торговка с хитрыми глазками   подробно   расспросила, когда заболел пёс и какие у него симптомы болезни. Дала порошок, велела смешать его с кормом. Не велела только давать псу после еды  пить.

*