Через год боец с позывным Тихий попал в списки по обмену пленными. После пересечения границы их автобусами повезли в центр реабилитации. Как только ему предоставили телефон, он тут же сообщил обо всём родителям. Новость переполошила их, они уже не ожидали увидеть сына живым.

В России он снова стал Сергеем Новосёловым. Несмотря на то, что боец прошёл все круги ада укронацистского плена, был изрядно искалечен морально и не здоров физически, он выжил. Казалось бы, живи и радуйся! Но у человека с совестью не всегда так получается. У Сергея возник устойчивый комплекс вины перед соотечественниками. Его боевые товарищи погибли в бою, а он попал в плен и остался живой… Где бы он ни находился, с кем бы ни встречался, он чувствовал себя виноватым. Было ли так на самом деле, или виной тому была всего лишь его фантазия и излишняя мнительность, но ему постоянно чудился немой укор в глазах людей.

 Сергей много думал о превратностях судьбы. Сержант Епишев обещал, что его представят к награждению медалью или даже орденом. Он верил: так оно и будет. А вместо награды – плен и гибель сослуживцев, свидетелей его скромного подвига. Мало того, теперь они сами числятся без вести пропавшими, и единственным свидетелем того, что они дрались с врагом геройски, является он сам. Только это придавало ему силы, особенно во время бесед со следователями.

 Со следователями ему пришлось беседовать много. Их было несколько. Они подробно расспрашивали об обстоятельствах, при которых Сергей попал в плен, о том, куда и как его перевозили, как и кто его допрашивал, об отношении к нему украинцев, о товарищах по плену, кто и как себя вёл в плену. Он добросовестно рассказывал обо всём, даже о таких эпизодах, которые ему самому вспоминать было стыдно. Были моменты и не раз, когда он проявлял малодушие. В плену ему очень хотелось выжить, а здесь – чтобы ему поверили.

Говорят: "Пути Господни неисповедимы!" Видимо, говорят не зря. Во время беседы с одним из следователей он опознал убийцу лейтенанта и своего мучителя. Следователь был хоть и молодой, но хваткий. Ему поручили проверить партию украинских пленных к очередному обмену – он выявлял среди них преступников. Делал это он вполне профессионально и добросовестно. Работал не только в интернете, но и подробно опрашивал своих солдат, вернувшихся из украинского плена. Показывал им фотографии пленённых украинских вояк, а вдруг где-то пересекались?

 По фотографии Сергей и опознал "своего" бандеровца. За прошедший год тот сам угодил в плен. Теперь его готовили к очередному обмену. Нацистов украинский режим стремился обменять в первую очередь. У следователя на этого представителя украинского воинства ничего не было. Перед ним предстал не последователь Бандеры с садистскими наклонностями, а человек, уродившийся в Винницкой области, которого насильно мобилизовали и заставили воевать в украинской армии… Примитивный, лишённый творческой мысли мозг неонациста не мог изобрести ничего нового. Он придерживался общей методички, придуманной украинской пропагандой. Но, хотя фактов против "насильно мобилизованного" не было, чем-то не нравился он молодому следователю. Уж больно вертлявый был у пленного взгляд, уж слишком неискренне тот говорил.

На очной ставке они сразу узнали друг друга. Лишь на мгновение в глазах бандеровца мелькнула лютая ненависть: "Жаль, не пристрелил я тебя тогда, москаль клятый!" А потом Сергей Новосёлов увидел перед собой до смерти перепуганного человека. Жалкое, с трясущимися руками и губами существо доказывало торопясь, сбиваясь и путая слова, что его мобилизовали в армию насильно. Что он из автомата по русским никогда в жизни не стрелял, солдата, который сидит перед ним, видит впервые… Он был так напуган появлением живого свидетеля, что сразу вспомнил русский язык, на котором раньше говорить отказывался.

Из задумчивости Сергея вывел вопрос следователя:

- Вы подтверждаете, что это тот самый человек, который лично застрелил попавшего в плен лейтенанта Смирнова?

- Да, подтверждаю! Это он застрелил раненого лейтенанта!

Перепуганное существо с пеной у рта, путая русские и украинские слова, принялось убеждать следователя, что произошла ошибка… Свидетель явно перепутал его с кем-то другим…

У Сергея эта сцена вызвала чувство стыда и брезгливости. Не должен быть человек таким.

 "Прав был лейтенант: мразь, она и есть мразь… Матёрый бандеровец, а за шкуру свою трясётся как последняя тварь", – подумал Сергей, а вслух твёрдо произнёс:

 – Он это, товарищ следователь! Это он застрелил лейтенанта, а потом издевался надо мной. У него на левой стороне груди есть наколка – сердце, пронзённое стрелой, с женским именем "Марiя"!..

После они ещё долго составляли протокол и беседовали со следователем о том, как проходил последний бой их первого взвода, и что случилось после него.

- Мы похоронили ребят на опушке леса. Прямо на позиции нашего взвода. Это место я хорошо запомнил, когда освободим, смогу показать конкретно. Они не без вести пропавшие и не дезертиры… Они все погибли в бою!..

 – Вы помните всех, кого похоронили в братской могиле? – спросил следователь.

- Помню всех по фамилиям и позывным. Имена знаю только у четверых.

- Ну, это мы восстановим по спискам. Перечисляйте всех, кого вы похоронили, но без ошибок. Помните об ответственности. Мы обязательно будем делать эксгумацию и генетическую экспертизу всех убитых.

Он вспоминал и перечислял ребят, стараясь никого не пропустить:

- Лейтенант Алексей Смирнов, позывной Сибиряк; сержант Епишев, позывной Рыбак; ефрейтор Бахмутдинов, позывной Мусульманин; связист, Миша Серёдкин с позывным Полиглот…

Когда закончили, следователь задал последний вопрос:

- Знаете ли вы что-то о тех ребятах, с которыми вы хоронили убитых?

- Вася Савушкин умер в плену. У него было воспаление лёгких, а в больницу его так и не отправили. Лёню Полякова обменяли вместе со мной, но увезли на другом автобусе. Где он сейчас, не знаю, но он мои показания может подтвердить.

В заключение разговора Сергей обратился к следователю с личной просьбой, узнать адрес матери лейтенанта Смирнова. Он должен рассказать ей, как погиб сын.

 После показаний Сергея Новосёлова на бандеровца завели уголовное дело, и вместо обмена тот угодил под суд. Сергею хотелось верить, что убийца и мучитель получит по заслугам. Хотя лояльные к врагам законы России, которыми так гордится правящая элита, вызывали в душе солдата сомнение. Сплошь получалось так, что хищники, собравшиеся истребить российский люд только за то, что он проживает в России, убивать могут!.. А самих хищников закон убивать запрещает! А ведь они, отсидев срок, обязательно продолжат своё чёрное дело и станут готовить потом новую смену своих последователей. В истории страны амнистия бандеровцам-людоедам однажды уже была.

После реабилитации Сергей перед убытием в свою часть получил краткосрочный отпуск и, повидавшись пару дней с родителями, поехал к матери лейтенанта. Смирнова Лидия Петровна проживала в небольшом городке Тюменской области, в доме советской постройки, в маленькой двухкомнатной квартире. Работала заведующей детского сада.

 Получив от сослуживцев известие о том, что сын пропал без вести, она категорически отказывалась верить в плохое. В закоулках её души жила надежда: "Пропал без вести – не значит погиб!"

Она осталась с сыном одна, едва тому исполнился год. Её избранник загулял и, немного погодя, ушёл к другой женщине. Предательство мужа так на неё подействовало, что повторно испытывать судьбу она не захотела.

Всю свою любовь вкладывала в сынишку и постоянно боялась потерять его. В детстве переживала, чтобы не заболел, не попал под машину, не связался с дурной компанией… Позднее, чтобы не увела какая-нибудь недостойная сына девушка. Когда учился в военном училище переживала, чтобы не было войны… И вот война пришла, и сын пропал без вести. Теперь её пугала неопределённость и отсутствие от сына вестей.

Когда увидела на лестничной площадке незнакомого паренька в военной форме, её сердце сжалось от нехорошего предчувствия.

- Что с Алёшей, он погиб? – спросила она, едва тот представился.

Сергей встретился взглядом с довольно моложавой симпатичной женщиной, смотревшей на него вопросительно и вместе с тем с некоторой надеждой… Этим взглядом она напомнила ему мать. Видимо, все матери, переживающие за своих воюющих сыновей, чем-то похожи.

 Он молча отвёл взгляд и опустил голову. Как неприятно приносить худую весть людям. Лучше бы сам остался в той братской могиле…

По его реакции Лидия Петровна без слов поняла, что самое плохое всё-таки случилось. Глаза у неё заволокло туманом, куда-то подевались энергия и силы… Она оцепенела. Сын, который должен был скрасить её старость, от которого она надеялась дождаться внуков, уже никогда не вернётся... В душе её вспыхнуло сжигающее душу сожаление: не сумела уберечь своего единственного ребёнка…

Когда временная слабость отступила, она взяла себя в руки, завела Сергея в квартиру, усадила за стол и попросила рассказать всё, что тот знал. Сергей честно и подробно рассказал о том, как её сын командовал ротой, когда они отбивали атаки укронацистов, как его, смертельно раненого, связали и бросили на дно окопа. Об обстоятельствах допроса и гибели ротного рассказывал с трудом, боялся неосторожным словом ещё сильнее ранить женщину. Она слушала его внимательно, лишь изредка, когда он смущался и запинался, просила:

- Говорите, как было на самом деле!

Когда он начал рассказывать, как хоронили погибших, Лидия Петровна не выдержала, вскочила с места, быстро отошла к окну и застыла в безмолвной позе. Сергей замолчал. По тому, как изредка вздрагивали плечи женщины, понял – она беззвучно плачет.

У него перехватило дыхание. Ему было безумно жаль её, Вот так, наверно, плакала его собственная мама, когда получила известие о том, что сын пропал без вести. Из его глаз тоже непроизвольно полились слёзы…

А Лидия Петровна прощалась с надеждой, которая всё это время жила в её душе. Она предчувствовала, что рано или поздно такое может случиться. И теперь, когда беда случилась, уже невозможно было что-то исправить. С уходом сына закончится и их род. Сама она была единственным ребёнком у родителей, рано погибших в автокатастрофе. Её воспитывала одинокая тётя, сестра матери, которая тоже умерла раньше времени от рака.

Лидия относилась к тому самому "поколению "пепси", променявшему русские ценности на фантики западной демократии. Одна половина этого поколения, быстро уловившая "всесилие" денег, теперь управляла государством, регионами, префектурами, поселениями, фирмами, банками, магазинами… Эта половина, используя полувоенное положение, получала от войны хороший доход и активно набивала свои карманы.

Другая половина, относительно бедная, но с моральными устоями и совестью, сейчас активно воевала за Русский мир на фронте и в тылу. Лидия относила себя ко второй половине. Она и сына воспитала в этом же духе. Потому он после военного училища ушёл на фронт, хотя некоторые из его однокашников воспользовались лазейками, чтобы "откосить" от передовой.

 Женщина плакала и винила во всём себя. Прожив продуктивную жизнь матерью-одиночкой, она сожалела теперь о том, что не сумела в своё время создать крепкую семью. Все годы она заблуждалась, пытаясь построить своё счастье на единственном ребёнке. Ребёнок погиб, и счастье оборвалось… Она вдруг отчётливо и ясно осознала: возможность "пожить для себя" не делает женщину счастливой. Женщины, да и мужчины тоже, по-настоящему счастливы там, где создана крепкая многодетная и дружная семья. Только такая семья может быть хоть какой-то страховкой от бед и жизненных потрясений!..

Пауза затянулась. Чтобы как-то перебить тягостную минуту, Сергей, проглотив подступивший к горлу ком, сказал первое, что пришло на ум:

- Будь она проклята, эта война!

Лидия Петровна вспомнила о собеседнике. Ей стало неудобно. Как это она так сильно расслабилась перед незнакомым пареньком. Она повернулась и поправила парня, впервые назвав его по имени:

- Не по адресу проклятие, Сергей! Война, она и есть война… Ей безразлично, хвалят её или проклинают… Проклинать надо тех, кто организовал эту войну, кто натравил русских против русских!..

 Сергей удивился её самообладанию, и всё же сделал ещё одну попытку утешить женщину:

- Лидия Петровна, плакать не надо! Ваш сын герой! Вам надо гордиться им!

Она вытерла слёзы. В этом паренёк прав. Отныне её сын не был для всех без вести пропавшим. Её Алёша воевал и погиб как герой!

- Серёжа, давай-ка я тебя накормлю!

 После обеда они ещё долго беседовали. Он рассказывал ей о войне, она показывала ему семейные фотографии и рассказывала о том, каким был её Алексей в детстве. В конце обменялись адресами и телефонами. Когда прощались, женщина тихо поблагодарила солдата:

- Спасибо тебе, Серёжа!

Сергей смутился:

- Да за что же спасибо? Я принёс такую плохую весть!

- Спасибо, что избавил меня от неопределённости. Неопределённость – самое мучительное чувство. Оно разъедает душу сильнее самой страшной беды!..

Лидия Смирнова была русской женщиной. Беда наложила на неё отпечаток, но не заставила угаснуть её дух. Спустя некоторое время она получила орден, которым посмертно наградили сына. Потом пришла к мысли, что не может дальше жить прежней жизнью и примкнула к активистам-волонтёрам, помогавшим бойцам на СВО.

Сергей Новосёлов убыл в свою часть. Он так и не получил обещанную покойным сержантом медаль. И претензии по этому поводу предъявлять было некому. Свидетели его подвига уже больше года лежали в сырой земле.

"Бог с ней, с медалью, – убеждал он себя, – главное: жив пока! А что будет завтра, на войне об этом лучше не думать… Будешь думать, обязательно потеряешь бдительность. Тут-то костлявая тебя и подловит".

Он заново втягивался в боевую работу. Их часть медленно двигалась на запад, метр за метром отвоёвывая потерянную за три дня территорию, постепенно приближаясь к тому месту, где были похоронены бойцы первого взвода вместе со своим командиром.

Над Сергеем всё меньше довлели душевные и физические травмы, нанесённые ему в украинском плену. Пообщавшись с матерью лейтенанта, он окончательно переборол свой комплекс виноватого перед обществом человека и утвердился в мысли, что сделал всё правильно. Он выполнил последний приказ своего командира!..

Николай Башмаков

Январь 2025 г.

.